Виллем II Берсхот Вилрейк Гент Мохамед Мессуди высшая лига Бельгия Кубок Бельгии Футбол
Этим летом карьеру завершил 36-летний бельгийский полузащитник Мохамед Мессуди. Он провёл 16 лет в профессиональном футболе, а ещё год — в «Лире» из любительской лиги. Именно там он ещё перед Новым годом решил, что пора уходить: «Технически я всё ещё мог играть, но стал всё чаще получать небольшие мышечные травмы. Кроме того, мне всегда приходилось усердно тренироваться, чтобы поддерживать себя в форме».
Прощальная вечеринка не состоялась, поскольку сезон оборвался из-за пандемии коронавируса. Теперь Мо работает аналитиком на бельгийском телевидении, пишет колонки, а параллельно учится, чтобы получить тренерскую лицензию категории А.
— Ты доволен тем, как сложилась карьера в последние годы?
— Да, обидно только, что я оказался не нужен «Берсхоту». Подобное может случиться с каждым футболистом, но не ожидаешь такого от клуба, где начинал карьеру и выиграл Кубок Бельгии, будучи единственным молодым игроком на поле. При Марке Брейсе я играл важную роль на поле и за его пределами, но с приходом Стейна Вревена перестал попадать в состав. Это был огромный контраст.
— После того кубкового финала ты в 2007 году перешёл в голландский «Виллем II». Как это было?
— Я тогда был вице-капитаном бельгийской сборной до 21 года. Играл с Яном Вертонгеном, Томасом Вермаленом, Николасом Ломбартсом. Вообще-то я хотел остаться в «Берсхоте» и попросил у председателя Йоса Верхагена новый контракт, но он сказал: «Будет лучше для твоего развития, если ты уедешь в Нидерланды». Тогда я понял, что они просто хотели получить комиссию за мой трансфер — 550 тысяч евро.
— А что, не было вариантов получше «Виллема II»?
— Голландский чемпионат тогда была круче бельгийского. Мной интересовался «Стандард», но с конкретным предложением выступил именно «Виллем II». Когда я вернулся из отпуска, в аэропорту зазвонил телефон. Йос Вассен предложил мне перейти в «Генк», но я уже дал слово «Виллему II».
— В 2015 году ты снова уехал за рубеж, на этот раз — в Марокко.
— Ага, в клуб «Раджа Касабланка». На самом деле, это был фантастический опыт — поиграть в стране, откуда приехали мои родители, в команде, где я был единственным марокканцем европейского происхождения. На топовых матчах собиралось более 80 тысяч человек, на остальных — около сорока тысяч. Тренировал нас Руд Крол, но его уволили после вылета из Кубка Трона в 1/16 финала. На въезде в Касабланку нас ждали разъярённые фанаты. Они швыряли в автобус камни. Было страшно, мы прятались под сиденьями. После ухода Крола я уже почти не играл. Может, дело ещё и в том, что я отправил заказное письмо в клуб, в котором любезно спросил у руководства, могу ли наконец получить зарплату. Им это не очень понравилось.
— Какое воспоминание можешь назвать лучшим?
— Их два. Победа над «Брюгге» в финале Кубка Бельгии в 2005 году, когда я выступал за «Жерминаль Берсхот», и фантастические результаты «Кортрейка»: кубковый финал и два выхода в чемпионский плей-офф.
— В «Берсхоте» ты оказался вместе с Мусса Дембеле. Многие в сборной Бельгии называют его лучшим футболистом из всех, с кем им доводилось играть.
— Ему тогда только-только исполнилось 16, но он уже производил огромное впечатление и был очень крепким. Защитники бесились, что не могут отнять мяч у подростка. У Мусса тогда была одна проблема: он никак не мог забить. После первого же сезона он перешёл в «Виллем II» за 250 тысяч евро, а ещё через год его продали в АЗ за пять миллионов. Но лучшим футболистом, с которым я когда-либо играл, назову Мунира Эль-Хамдауи. Универсальный нападающий: двуногий, выносливый, сильный, забивал сам и помогал партнёрам. Когда я играл с ним за «Виллем II», он котировался в Эредивизи выше, чем Луис Суарес, который тогда только перешёл в «Гронинген».
— Победа над «Брюгге» в финале Кубка Бельгии поразила всех, ведь за месяц до этого вы проиграли им в лиге со счётом 0:6.
— После того поражения Марк Брейс проанализировал ошибки и внёс тактические изменения. Он сказал, что надо прессинговать защитников, иначе они получат слишком много пространства. В тот вечер я весь матч носился за Гаэтаном Энглебертом, Вим де Декер — за Настей Чехом, а Карел Снукс — за Тимми Симонсом. Постоянная персональная опека. Брейс уже тогда был сильным тактиком, но после возвращения из Саудовской Аравии стал особенно гибким. В начале карьеры он предпочитал выжидать. Кстати, тренировки тогда были очень тяжёлыми. Любой футболист у Брейса был в отличной форме — если, конечно, выживал. Больше ни в одном клубе я так не страдал на тренировках, но эти испытания заложили фундамент моей карьеры. После этого занятия в «Виллем II» казались мне простыми.
— Получается, именно тренер делает игрока профессионалом?
— Бывает по-разному. Иногда приходится пахать, чтобы расположить к себе тренера и получить шанс. Порой — наоборот: всё начинается отлично, тренер ставит тебя в состав, но потом всё меняется. А ещё бывает так, что тренер тебя вообще не ждёт. У меня такое было в «Генте». Руководство очень хотело меня подписать. Когда я приехал в клуб, выяснилось, что Тронн Солльед вообще не знал про мой трансфер. Ему нужен был полузащитник другого плана, но я работоспособностью завоевал его доверие. У Солльеда была незамысловатая тактическая концепция: атакующий треугольник в полузащите, два игрока в нужный момент врываются в штрафную, ещё двое подключаются из центра поля. Обычно это работало, но порой возникали трудности — а других задумок попросту не было.
— А кто из твоих тренеров был самым сильным тактиком?
— Хейн Ванхазебрук. Он одним из первых осмелился перейти на схему с тремя защитниками и добился успеха. Хейн был полностью уверен в этой системе и мог обосновать своё мнение. Другое дело, что ему нужны были послушные футболисты — с эксцентричными игроками было куда трудней. Не думаю, что другой тренер смог бы в 2015 году привести «Гент» к чемпионству. Когда он только пришёл в клуб, внутри команды были проблемы. Ему пришлось сперва навести порядок. Смог бы, скажем, Жозе Моуринью стать чемпионом Бельгии с таким составом? Сомневаюсь.
— Ты играл в восьми клубах. Что тебе запомнилось?
— «Кортрейк» меня приятно удивил. Изначально я не хотел туда переходить, но «Виллем II» столкнулся с финансовым кризисом, поэтому мне пришлось от многого отказаться. В итоге я прекрасно провёл там время, но моим клубом всегда будет «Берсхот». Мало кто может похвастаться тем, что играл и за старый добрый «Берсхот», и за «Жерминаль Берсхот», и за «Берсхот Вилрейк». Даже когда я играл за «Кортрейк», «Виллем II» или «Гент», я в свободное время ездил на матчи «Берсхота» с друзьями. В детстве моим кумиром был атакующий полузащитник «Берсхота» Дидье Эканза Симба.
— Ты с ранних лет мечтал о футбольной карьере?
— Вовсе нет, я вообще не собирался становиться профессиональным игроком. Я же не из футбольной семьи, все мои шесть сестёр пошли учиться, вот и я поступил в колледж. На протяжении года я изучал политические и социальные науки, но потом пришлось бросить. Никак не получалось совмещать учёбу с тренировками у Брейса. Я так уставал, что спал прямо на лекциях.
Мои планы на жизнь изменились после престижного юношеского турнира в Остдёйнкерке, в котором участвовали «Реал», «Барселона», «Тоттенхэм», «Аякс» и другие ведущие клубы. Мы вышли в финал и проиграли «Брюгге» по пенальти. Меня признали лучшим игроком турнира. В том возрасте я уже мог уехать за границу. «Селтик» предлагал маме переехать в Глазго, но выбор пал на «Жерминаль Берсхот». Фрэнки ван дер Эльст и Симон Тахамата убедили руководство подписать со мной контракт.
Никогда не забуду, как Симон отчитал меня после дебютного матча в сезоне-2002/03. Это было при ван дер Эльсте. Мы громили «Шарлеруа», меня выпустили на поле при счёте 7:1. Стоило мне неправильно обработать мяч, как Симон пришёл в ярость. Когда я был молод, я всегда прислушивался к старшим. Тогда деньги меня не волновали. Даже после победы над «Брюгге» в финале Кубка Бельгии у меня всё ещё был полупрофессиональный контракт! Я получал 500 евро в месяц — без учёта премиальных. И это после трёх лет в первой команде! В 21 год я наконец получил профессиональный контракт. Знаете, почему? Потому что мной заинтересовалась «Пескара» из второго итальянского дивизиона. Их представители смотрели полуфинал кубка с трибун.
— Ты сказал, что твоим клубом всегда будет «Берсхот». Откуда такая любовь?
— Сначала меня вообще привлёк цвет. Не так уж много команд играют в фиолетовом. А ещё я гордился нашей эмблемой. У клубов из Антверпена всегда был особый футбольный стиль. У «Антверпена» было чуть больше болельщиков. У «Берсхота» был Хуан Лосано, у «Антверпена» — Ханс-Петер Ленхофф. Главный тренер «Лиона» Руди Гарсия справедливо отметил после матча с «Антверпеном»: «Это мощь». Их болельщики всегда поддерживают свою команду. Фанаты «Берсхота» могут даже освистывать своих, если что-то идёт не так. Вы никогда не услышите такого на стадионе «Босейл».
— Фанаты «Берсхота» обычно не очень дружелюбно настроены к людям с именем вроде твоего. Не возникало проблем?
— Это правда. Друзья меня спрашивали, как я могу играть за «Берсхот», если с трибун доносятся расистские кричалки. Не стану отрицать: порой поведение фанатов — на грани, а иногда и выходит далеко за допустимые пределы. Лично я всегда чувствовал уважение болельщиков, но, когда уходил, слышал очень обидные фразы. Это больно, это тяжело. Да, можно сказать, что «Берсхот» — клуб правого толка, но он останется моим, несмотря ни на что.
Оригинал — Sport / Voetbalmagazine, перевод с нидерландского — Артём Прожога.
Источник:
